Хрущев Никита Сергеевич (А. В. Шувалов)

ХРУЩЁВ НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ (1894–1971), советский гос. и партийный деятель, 1-й секретарь ЦК КПСС (с 1953 г.) и председатель Совета министров СССР (с 1958 г.); трижды Герой Социалистического Труда. В результате заговора был смещён со всех занимаемых постов.

 

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИЧНОСТИ

«С одной стороны Никита Сергеевич отличался искренностью, наивностью и добротой, с другой — агрессивностью, невежеством, бескультурьем и экстравагантностью, доходящей до гротеска. Весь этот комплекс противоречивых качеств породил то количество заслуг и ошибок, благодаря которым Хрущёв занял в истории видное место» (Гугнин, 2004).

«Его отличала эйфория и дионисийская весёлость. Его экспансивные порывы проявлялись во вдохновенных речах, жутких каламбурах и братаниях, резкости и моментальной потере самоконтроля... Кажется, уже тогда (1958 г.) врачи в Кремле диагностировали у него начало МДП[1]. До этого лишь его жена Нина Петровна знала, что часто за повышенной весёлостью её жизнерадостного мужа следовали периоды меланхолии. В таких случаях она говорила, что он утомился. Хрущёв делал усилия, чтобы этого не было видно» (Аккос, Рентчник, 1997: 86).

«У Хрущёва либо развилось биполярное расстройство, либо окончательно окрепла гипомания» (Оуэн, 2011: 280).

«…он был снят и заменён тройкой Брежнев-Подгорный-Косыгин. Для него остались лишь ссылка на подмосковную дачу, выраженная депрессия, тоска, меланхолия, клиническая картина церебральных и сердечных приступов, потеря иллюзий и, наконец, возвращение в землю» (Аккос, Рентчник, 1997: 88).

 

ОСОБЕННОСТИ ПРАВЛЕНИЯ

«Хрущёв был на редкость многоречив. Одни только его речи по вопросам сельского хозяйства занимали восемь томов; к тому же почти каждую неделю он давал пространные интервью… За десятилетия сталинского правления люди привыкли к тому, что власть говорит мало, веско и по делу; Хрущёв же говорил столько, что «уследить за его мыслью было невозможно при всём желании»» (Таубман, 2008: 10, 402).

«Он являлся художником, материалом для работы которого служило государство» (Гугнин, 2004: 73).

«…эра Хрущёва «делится почти пополам на два периода, до и после 1958 года». После 1958 года Хрущёв перестал слушать чужие советы и окружил себя «подпевалами»… Рада Аджубей вспоминает, как суждения её отца о литературе и искусстве становились всё более «безапелляционными. Он не сомневался, что вещает истину, даже когда попросту не понимал, о чём идёт речь»… Более не сдерживаемый и не направляемый серьёзными критиками вроде Молотова, теперь он был свободен судить о вещах, в которых ничего не смыслил, прислушиваться или не прислушиваться к чужим советам, вести импульсивную внешнюю политику, поддаваться на провокации — и, в конечном счёте, готовить свою отставку» (Таубман, 2008: 401).

«Когда он пришёл к власти, способность к критике была уже утрачена. Маниакальный юмор его не всегда был весёлым. Он внезапно переходил от язвительной иронии к ярости и злобе, но и то и другое не продолжалось. То, что оставалось в промежутках, это, прежде всего, нервозность и экстравагантность... В коротких бредовых вспышках он задыхался от многословности, наигранной или действительной ярости. Он уже не был хозяином самого себя. У него появились бредовые представления. Затем его окружение с удивлением наблюдало, как он погружается в депрессию... К началу 1960 года Хрущёв оказался... в приподнятом настроении, когда в него проникала непонятная потребность разрушать и ничего не создавать. Он спровоцировал Китай и вызвал этим глубокую ненависть Пекина... Второй серьёзный провал, который указывал на ухудшение его психических расстройств, произошёл в сентябре 1960 года в ООН... В 1963–64 годах он совершает много ошибок. Его мысли путаются, он повсюду видит врагов, сам становится со своей стороны преследователем. Активно и без критики вмешивается в мир литературы и искусства. Болезнь стало невозможно дальше утаивать. Врачи и психиатры сошлись на этот раз в единодушии относительно диагноза и предупредили о возможных последствиях в случаях, когда человек, страдавший МДП, позволяет себе занимать высокий пост» (Аккос, Рентчник, 1997: 86–88).

 «Никита Сергеевич стал жертвой не только среды, но и собственного нрава, торопливость, скоропалительность, эмоциональность были непреодолимыми его чертами» (Лапценок, 1998: 271).

(Хрущёв стал кукурузофилом ещё до поездки в США в 1959 г.) «А вскоре его увлечение превратилось в навязчивую идею… Переговоря с китайцами обернулись полным провалом, но это Хрущёва не смутило — напротив, упрочило желание доказать, что его «личная дипломатия» приносит достойные плоды. Самым драматическим следствием этой эйфории стало заявление Хрущёва в январе 1960 года о сокращении Советской Армии ещё на один миллион человек» (Таубман, 2008: 409, 479).

(1960 г.) «По-видимому, — писал позже Трояновский[2], — происходила смена настроений, довольно типичная для Никиты Сергеевича, когда эйфория постепенно уступала место более трезвому взгляду на вещи… Посол Гаевский был настолько поражён, что в беседе с репортёром «Нью-Йорк таймс»… не удержался от замечания, что Хрущёв «несколько неуравновешен». Западногерманский канцлер Аденауэр в интервью… выразился резче и прямее: «Хрущёв с ума сошёл»… Кремлёвские коллеги Хрущёва также сомневались если не в его душевном здоровье, то по крайней мере в правильности его тактики… «Хрущёв обладал богатым воображением, — писал в 1994 году Трояновский, — и, когда им овладевала какая-либо идея, он начинал видеть в ней не только лёгкое решение какой-то определённой проблемы, но и панацею» от многих проблем сразу. «В таких случаях он даже вполне разумные идеи доводил до абсурда»» (там же: 493, 507, 585).

«Непродуманные действия были для Хрущёва типичны, особенно в последние годы его правления… Чем дальше, тем больше Хрущёв настраивал против себя своё окружение — тех, кому был обязан победой в 1957-м. Он всё сильнее замыкался, ограничиваясь общением лишь со своими помощниками и советниками, избегал коллег, действовал, не советуясь с ними, насмехался над ними в узком кругу и бранил на публике, взваливая на них ответственность за свои ошибки» (там же: 597, 629).

(1963 г.) «Однако даже в присутствии Кастро Хрущёву не удавалось скрывать резкие «скачки» настроения, свидетельствовавшие о глубоком душевном неблагополучии» (там же: 644).

 

С патографической точки зрения крайне интересно замечание биографа о Хрущёве, как «художнике». У государственного лидера, страдающего психическим расстройством, между личностью и окружающим миром отсутствует промежуточный фактор — художественное произведение, на котором обычно и отражается патология личности, когда речь идёт о душевнобольном живописце, композиторе, писателе. «Холстом» Хрущёву служили страна и её народ. В психиатрическом аспекте у «генсека» более вероятен диагноз не маниакально-депрессивного психоза, а непсихотического биполярного расстройства в связи с сосудистым заболеванием головного мозга, развившегося у больного с циклотимически преморбидной личностью. Беспрепятственному развёртыванию клинической симптоматики безусловно способствовал авторитарный статус первого секретаря ЦК КПСС.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Аккос, П., Рентчник, П. (1997) Н. С. Хрущёв // Независимый Психиатрический Журнал. № 4. С. 84–88.

Гугнин, В. (2004) «Волюнтарист» // «Книжный клуб». № 3. С. 73.

Лапценок Е. Е. (1998) Пороки и болезни великих людей. Минск: «Литература».

Оуэн, Д. (2011) История болезни. Недуги мировых лидеров последнего стоетия. СПб.: «Амфора».

Таубман, У. (2008) Хрущёв. 2-е изд. М.: «Молодая гвардия».
 

---