Доклад А. В. Миронова на декабрьском заседании Центра ТТС ППЛ

Как напомнил Андрей Витальевич Миронов, Ле Корбюзье (наст. имя — Шарль Эдуард Жаннере-Гри) (1887–1965) — один из наиболее значимых архитекторов двадцатого века, представитель модернизма, одновременно и архитектор-теоретик, и архитектор-практик. Помимо архитектурного наследия, Корбюзье оставил после себя множество картин, скульптур, а также образцов мебели (им было спроектировано и кресло для психоанализа). Особенность его живописи — абстрактность, отделение цвета от контура и гиперреализм. (См. материалы сайта Фонда Ле Корбюзье на фр. языке.)

Личность Корбюзье характеризуют следующие особенности: верил в космические силы, говорил о триединстве Человека, Природы и Космоса. Обожествлял математику, считал, что все подчинено ей. Представления о прекрасном сводил к рациональным математическим объяснениям. Также ему были присущи: интеллектуальный деспотизм, суховатая конструктивность, математика, возведенная до абсолюта, механистичность. Корбюзье говорил: «Дом — это машина для жилья». Подобные технократические воззрения воплотились, в частности, в стремлении создать искусственный климат и проекте здания без вентиляции (без форточек, без открывающихся окон).

Основная особенность архитектуры Корбюзье в том, что им были унифицированы несущие элементы для строительства, а именно — использован железобетонный каркас (например, 3 плиты и 6 тонких столбов) вместо «коробки» (массивных несущих стен). Вместо прежних фундаментов, на которых держалось здание, появляются расчленённые свайные (состоящие из отдельных стоек) фундаменты. Остальные новшества Корбюзье вытекают из этой основной особенности и со временем вытекают в «Пять отправных точек современной архитектуры»:

1. Столбы-опоры. Дом приподнят над землей на столбах-опорах, при этом освобождается место под жилыми помещениями — для сада или стоянки автомобиля.

2. Плоские крыши-террасы. Вместо традиционной наклонной крыши (с чердаком под ней) Корбюзье предлагал устраивать плоскую крышу-террасу, на которой можно было бы развести небольшой сад или создать место для отдыха. Например, терраса на крыше Марсельского блока: здесь есть солярий, беговая дорожка, помещение детской студии, бассейн. Домик на крыше здания Центрсоюза в Москве.

3. Свободная планировка. Поскольку стены больше не являются несущими, внутреннее пространство можно организовать с гораздо большей эффективностью — например, использовать независимые от каркаса стены или раздвижными перегородками разбить помещение на комнаты.

4. Большие окна. Расположение окон на фасаде в виде сплошных горизонтальных полос — так называемое «ленточное остекление». Благодаря каркасной конструкции, окна можно сделать практически любой величины и конфигурации. Появляется возможность максимального проникновения света и воздуха.

5. Свободный фасад. Опоры устанавливаются вне плоскости фасада, свободно расположены внутри помещений. Наружные стены могут при этом быть тонкие, легкие и прозрачные.

В этих правилах Корбюзье пытался сформулировать концепцию архитектуры нового времени (эпохи модерна). Со временем эти правила действительно стали «отправным пунктом» в творчестве современных архитекторов, но в двадцатые годы (когда были опубликованы «Пять отправных точек архитектуры» Ле Корбюзье) многие проекты Корбюзье не соответствовали его времени и не осуществлялись, так как он проектировал здания с заведомо несуществующими решениями (например, в то время еще не было кондиционеров). Многие его здания и сейчас не используются по прямому назначению (например, вилла Савой), многие перепланируются. Ле Корбюзье по самой своей природе был новатором, человеком, открывающим законы архитектуры заново, что называется, с чистого листа. Везде присутствовал некий эксперимент.

В конце доклада, как всегда, ведущим был поставлен вопрос о характере мастера (Ле Корбюзье) и о том, как этот характер обнаруживает себя в творчестве.

 

ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ УЧАСТНИКОВ

Для архитектурного творчества Корбюзье не характерна особая гармония, присущая, например, самовыражению аутистической (замкнуто-углубленной) личности; стены строений — голый бетон (брутальный — необработанный, дикий бетон), нежизненное пространство, никакой эстетики, он не следил за качеством строения здания. «Здание, где страшно и невозможно укрыться» — говорили люди, жившие в спроектированном им здании. Детский сад на крыше — это «дети в бетонных джунглях».

При проектировании городов — в центре крестообразные небоскребы (для администрации), что удобно для вентиляции и света, и невнимательное отношение ко всему остальному городу (дорога несогласованна с домами, создание пробок на дорогах), во всем видится отсутствие «здравого смысла», нереализуемые решения. Дом, приподнятый над землей, на столбах-опорах — это тоже нерационально, такие здания существуют, но в итоге в этом нет смысла, так как пространство под ними все равно не используется. По проекту Корбюзье был построен католический храм, но он тоже не используется по своему назначению, так как в таком здании не думается о высоком — он и внешне дисгармоничен, и внутри нет свободы духа. Им было спроектировано здание типа «китайской стены», на крыше которого он хотел построить автомобильную дорогу. Конечно же, и этот проект не был одобрен. Еще один пример, говорящий о любви мэтра к математике. Корбюзье в конце жизни жил у Средиземного моря в крошечной резиденции, состоящей из двух маленьких домиков размером 2,60×2,60×2,60, один для жизни, другой для творчества (это образец минимального жилища по Корбюзье).

В итоге большинство участников сошлось на том, что у Ле Корбюзье — полифонический (шизотипический) характер, черты которого отчетливо обнаруживают себя и в его произведениях. При этом подчеркивалось, что основная творческая сила многих полифонистов состоит в том, что их творения — это задел в будущее, идеи великих полифонистов можно со временем переделать и подстроить под реальность. Так и получилось — Корбюзье опередил в своем творчестве свой век. Новшества, предложенные им в двадцатые годы XX столетия, сейчас действительно используются во всем мире и являются фундаментом новой эстетики. Особенно любят Корбюзье в Японии. Его исключительно оригинальные, неожиданные для своего времени постройки в духе минимализма ближе всего к эстетике Японии с ее многофункциональностью, стремлением к свободному пространству, свету и т. д.

Еще было высказано мнение о том, что поскольку полифонисту (человеку с шизотипическим или шизофреническим «характером») присущи некая несвобода Духа и нехватка «воздуха», то он ищет выход из своего тягостного положения. Естественным путем (проникновение воздуха через форточку, отдых на лоне природы) полифонист Корбюзье идти не может, почувствовать Дух и свободу естественным путем ему тоже не дано, поэтому он находит свой искусственный выход — к неживому Космосу, к Небу (жизнь на крыше). Дорога, домики на крыше — подальше от живой природы. Здесь не здание и человек вписаны в природу, а природа «пришла» в дом, в эти бетонные джунгли («мир перевернулся»). И большие пространства внутри помещения — это тоже стремление к некоей свободе, но не природной, естественной.

 

В ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОМ СЛОВЕ

руководитель Центра ТТС, профессор М. Е. Бурно отметил следующее: 

у Ле Корбюзье сосуществуют вместе и являются его «философией» — число и материя. Число — технократия, вся техника и конструкции дают ощущение «гиперматериализма до мертвоватости» (типично для творчества полифонистов). Это и прекрасно и ужасно одновременно, так как нет живой жизни и даже воздух искусственный. Аутистическая гармония другая, об этом в стихотворении Н. Гумилева «Слово»:

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это — Бог…

Здесь, словами М. Е. Бурно,  «художественный аутист (замкнуто-углубленный)»  (каким был сам Гумилев) противопоставляет себя «математическому аутисту».

В этом пункте мы напрямую подходим к проблеме технократизма. Эпиграф к книге о Ле Корбюзье[1] — слова самого Корбюзье: «Я всегда считал человеческий фактор ключом к решению вопроса». Человек — это клетка в огромной машине нового времени (эпоха модерна), использование человека бесконечно (гостиницы-капсулы в Японии тоже в этом духе). При гениальной технике и чертежах все мертвеет, но без души нельзя. В подобных проектах техника сосуществует со зловещестью. Когда государством правят ученые-теоретики в ущерб нравственности — это дегуманизированное технократичное общество и управление[2]. И творчество гениального архитектора напоминает нам об этой опасности.